«Предполагаемое строительство ОРЦ стоимостью почти $600 млн такая же афера, как и пресловутый проект по экспорту живого мяса: оба оторваны от земли», – считает экономист Толеутай Рахимбеков. – «Дайте мелким фермерам хотя бы 1% из 350 млрд тенге госсубсидии для сельского хозяйства и Казахстан забудет о таких проблемах, как продовольственная безопасность и безработица. Мелкие крестьянские и личные подсобные хозяйства являются основными поставщиками продовольствия на городские рынки. Их доля составляет там до 80%. При этом производят они свою продукцию без единого тиына господдержки».

В Казахстане планируют построить оптово-распределительные центры (ОРЦ) стоимостью 237,5 млрд тенге. По мнению доктора экономических наук, экс-вице-министра сельского хозяйства Толеутая Рахимбекова, этот проект по степени своей непродуманности является близнецом проекта по ежегодному экспорту 60-70 тыс. тонн говядины: оба оторваны от земли, пишет Exclusive.kz.

– О строительстве таких рынков в крупных городах Казахстана речь идёт уже почти 20 лет, – говорит экономист. – Так, например, в начале нулевых годов при нашем Минсельхозе работал Международный проект «TASIS», который рекомендовал построить первый ОПР (оптово-распределительный рынок) в Астане. В 2003 году акиматом столицы и МСХ РК была проведена подготовительная работа. И что? Проект так и остался на бумаге. Но эта идея постоянно витает в воздухе. О них говорится и в действующей редакции Госпрограммы развития АПК на 2017-2021 годы. Мы, его разработчики, предложили рядом с каждым крупным городом построить оптово-распределительные центры, которые выполняли бы роль и ОПР. Здесь же могли бы приобретать сырье и перерабатывающие предприятия.

– Тогда почему вас так насторожила новость об их строительстве? Почему вы назвали ее аферой?

– Такие рынки предназначены для организации продаж отечественной сельхозпродукции, а у нас для этого не созданы условия. В 2005 году во время служебной командировки в Польшу я посетил оптово-продовольственный рынок в пригороде Варшавы. На 60 гектарах земли, которую он занимал, располагались торговые площадки, складские помещения, автостоянки, отели, лаборатории, электронные биржи и т.д. С 5 утра и до 12 дня здесь идет оптовая и мелкооптовая торговля: сюда приезжают владельцы городских магазинов, ресторанов, кафе, рынков, чтобы закупить нужную им сельхозпродукцию.

Но в Казахстане не выстроена инфраструктура для этого – заготовительные пункты первичной обработки, охлаждения и хранения продукции. Возьмем проект по экспорту мяса, о котором еще недавно так много спорили. Говоря о несостоятельности этой идеи, я люблю приводить такое образное сравнение. Во всем мире давно используют водопровод, а мы все еще носим воду ведрами из полузасохшего арыка. Он – наша кормовая база и ветеринария, а ведра – это система реализации мяса. Но нужны ли мы с нашими ведрами и водой из арыков в странах, где давно пользуются водопроводом? Последний раз я об этом говорил два года назад. С тех пор ничего не изменилось: как не было системы заготовки сельхозпродукции, условии для ее хранения, первичной подработки, охлаждения и упаковки, так и нет до сих пор.

Отсюда первый вопрос: кто будет поставлять продукцию в эти ОРЦ? Отечественные сельхозпроизводители? Ответ очевиден – раз нет перечисленных условий, то ее никто и не ждет в этих ОРЦ/ОПР. Они, получается, будут традиционно забиты овощами и фруктами из Польши, Китая, Ирана, Пакистана, Беларуси и Узбекистана, мясом – из стран Латинской Америки, окорочками – из США, крупами и сахаром – из России.

Поэтому я и предположил, что они, эти ОРЦ, – в имеющихся у нас условиях (вернее – неуслових) такая же афера, как и пресловутый проект по экспорту живого мяса. Прежде, чем взяться за строительство объекта стоимостью почти 240 млрд бюджетных тенге (около $ 600 млн), необходимо сформировать инфраструктуру заготовки отечественной сельхозпродукции, куда будут стекаться ручейки из небольших партий сельхозпродукции от мелких крестьянских и личных подсобных хозяйств, чтобы затем превратится в мощные потоки поставок как на внутренний, так и на внешний рынки.

Основой такой инфраструктуры должны стать сервисно-сбытовые кооперативы сельхозпроизводитей. Еще в конце 2018 года мы разработали бизнес-план по их формированию в 30 селах трех районов Акмолинской и Карагандинской областей. Для его реализации потребовалось бы около 3 млрд тенге – по 1 млрд тенге на каждый район. Причем около 80% этих средств (незатратная часть) размещалась бы на банковских депозитах и использовалась бы в качестве гарантий по кредитам для сельских самозанятых личных подсобных хозяйств и их кооперативов, а 20% направлялась бы на проведение разъяснительной работы и мероприятий по повышению квалификации сельских жителей.

Инвесторы за наш счет

– Но почему все-таки экспорт мяса – афера, по вашему, если крупный международный инвестор ТНК Tyson Foods (США) изъявил в конце прошлого года желание стать партнером казахстанских компании, занимающимися развитием животноводства?

– Сразу хочу уточнить: аферой является не экспорт мяса сам по себе. Более того, я был одним из первых, кто еще в начале 2003 года предложил руководству Минсельхоза обратить внимание на потенциал экспорта говядины в Россию. Тогда соседи импортировали 2-2,5 млн тонн мяса примерно на $4-5 млрд из США. Представляете, какая экспортная выручка потекла бы к нам, если бы эту нишу заняли бы мы.

– А почему не заняли?

– А потому что не выстроена система производства и заготовки мяса. В 2008 году АО «КазАгроИнновация», которым я тогда руководил, приступило к разработке совместного со Всемирным банком проекта «Развитие мясного скотоводства». Во-первых, он предусматривал возрождение отечественной породы КРС – казахской белоголовой (Қазақ ақбасы), которую аргентинские ученые назвали самой лучшей и уникальной в мире: неприхотлива, по привесам не уступает лучшим мировым породам. Во-вторых – развитие отгонного животноводства. В-третьих – восстановление культурных, обводненных пастбищ. В-четвертых – подготовку кадров.

А проект экспорта мяса в том виде, в котором был предложен в 2013-2015 годах, а потом в 2018-м, ориентирован был только на импорт поголовья скота, но мер по развитию кормовой базы, по подготовке кадров, по совершенствованию ветеринарного обеспечения не предусматривал. Поэтому, видимо, фермеры, имеющие за плечами опыт работы директорами совхозов, говорили мне при встречах: «Такое ощущение, что инициаторы проекта хотят привезти импортный скот, впарить его нам, а дальше – хоть трава не расти. Пусть он (скот) хоть погибнет».

Я ничего не имею против транцнациональной компании Tyson Foods (США), поскольку не знаком с предложенным им планом. Хочу лишь сказать, что не всякий инвестор может называться инвестором. Приведу пример. Года три-четыре назад в Казахстане появилась одна зарубежная компания, заверявшая, что она готова прийти с крупными инвестициями в наше АПК. Однако позже выяснялось, что кредит они собираются брать из средств холдинга «КазАгро», а невозвратные субсидии, причем в 2 раза выше, чем нашим фермерам, – напрямую из нашего бюджета. Не надо быть семи пядей в лбу, чтобы понять – в случае чего этот ничем не рискующий горе-инвестор собрал бы свой чемоданчик и свалил на родину, а Казахстан получил бы очередной многомиллиардный недостроенный объект. Мы это уже проходили в виде пресловутых откормочных площадок на 10 тыс. голов скота и племрепродукторы с больным импортным скотом. Чтобы увидеть их, достаточно проехаться по любой из областей Казахстана.

Дедовские лопаты и мотыги

– Вернемся к ОРЦ. Кто должен их строить – государство или бизнес?

– Сейчас некоторые путают ОПР с ТЦЛ – торгово-логистическими центрами. Последние – это перевалочные базы. Их строят в приграничной зоне или рядом с транспортными хабами. Например, Алматы – это транспортный хаб, где пересекаются железнодорожные, автотранспортные и авиационные пути. Здесь же идет пересечение торговых путей из Китая в страны Центральной Азии и далее – в Европу. Эти ТЛЦ должен строить и эксплуатировать частник, а ОРЦ – однозначно государство. Если этим займется бизнес, то он захочет принять «участие» в торговой цепочке: покупать подешевле и продавать подороже. Тогда теряется весь смысл от функционирования ОРЦ, его главная цель – содействие в обеспечении продовольственной безопасности, в стабилизация цен на продукты питания – будет размыта.

– Кстати, о продовольственной безопасности. Нас запугивают, что на планету надвигается жуткий голод. Казахстан тоже столкнется с ним?

– Эта проблема в условиях объявленного по всему миру карантина. вызывает бурное обсуждение среди зарубежных и отечественных экспертов. Особенно, если учесть, что доходы населения и бизнеса падают, а цены на продукты питания растут.

Что такое вообще продовольственная безопасность? Это способность государства при любых условиях обеспечить населению физическую и экономическую доступность продуктами питания.

К сожалению, Казахстан давно уже довольно сильно зависит от импортных готовых продуктов. И это при том, что мы сами производим основные виды традиционной сельхозпродукции в достаточных для самообеспечения объемах.

– Тогда почему ее так мало в магазинах и на рынках?

– Начнём с того, что у нас никто не занимается серьезным анализом структуры потребления казахстанцами продовольствия. Кто, где, по какой цене и какие виды преимущественно покупает? И какова доля расходов на продовольствие в общих расходах среднестатистической семьи? Об этом мы, экономисты, можем судить только по собственным наблюдениям и обрывочным статистическим данным.

Так вот, ещё до 1 марта этого года было ясно, что у большинства казахстанцев расходы на продовольствие составляют более половины семейного бюджета. Я могу с уверенностью сказать, что до 80% жителей даже таких высокооплачиваемых городов как Нур-Султан, Алматы и Атырау предпочитают отовариваться продуктами на рынках, – там дешевле. Часто и сам бывая там, я заметил, что именно мелкие крестьянские и личные подсобные хозяйства являются основными поставщиками продовольствия на городские рынки. Статистика это подтверждает: их доля (без учета зерновых и масличных культур) составляет до 80%. Производят они свою продукцию без единого тиына господдержки. Более 95% всех субсидий, дешевых кредитов, удешевлённого топлива и прочих «вкусняшек» от государства достаются только особо крупным и крупным сельхозпредприятиям. Главная техвооруженность мелких крестьянских и личных подсобных хозяйств – прадедовские лопаты, мотыги, вилы, ломы и кирки. И вот парадокс – при такой «механизации» уровень производительности труда у них значительно выше, чем у сельскохозяйственных гигантов.

Я ни в коем случае не противопоставляю мелкие хозяйства их крупным собратьям. Предлагаю просто задуматься, на какие показатели по производительности труда вышло бы наше сельское хозяйство, если бы этим мелким дали бы хоть какую-то возможность механизироваться по доступным ценам?

Крупные сельхозпредприятия благодаря доступу к кредитам уже по 2-3 кругу обновляют свои заграничные трактора и комбайны. Средние ведут обновление техники за счёт приобретения на вторичном рынке, либо – приобретения новой, но более дешевой российской. А все, что старше 30 лет, скапливаются у мелких сельхозпредприятий. Они несут большие затраты на запчасти и ненормативный расход ГСМ. Из-за этого растет и себестоимость продукции. А если бы вот этим мелким крестьянским и личным подсобным хозяйствам дать недорогую малогабаритную технику на выгодных условиях, то Казахстану никакой голод и никакая безработица не были бы страшны.

Как рассказывают оралманы из Китая, в этой стране технику сельчанам вначале дают в лизинг, но если в течении 3-4 лет крестьянин выполняет свои обязательства по поставкам продукции, то власти списывают ее стоимость. В Казахстане сегодня инвестсубсидирование (возраст от государства) составляет 25% от стоимости. Это не позволяет брать в залог только технику в залог, требуются дополнительные залоги.

Может, специалисты Минсельхоза задумаются над этим? Сейчас, как мы все знаем, есть бюджетные возможности для этого. Дайте хотя бы 1% из 350 млрд тенге субсидии, которые выделяются сегодня сельскому хозяйству из бюджета, этим мелким хозяйствам, и, я уверен, что они решат проблемы продовольственной безопасности и безработицы.

– Весь мир сейчас живет в ожидании массовой безработицы. Казахстан принял решение о выделении 1 трлн тенге для создания новых рабочих мест. Как вы думаете, это разумный шаг?

– В 30 годах прошлого века США и Германия пошли по пути привлечения безработных, как сейчас сказали бы, к общественным работам: строительства дорог их руками. Позднее такое стимулирование экономики через бюджетные расходы было названо «неокейнсианской моделью экономики».

Но опыт США и Германии тех лет не совсем подходит для нас. Здесь играет роль плотность населения. Даже тогда, 90 лет назад, в США и Германии она была намного выше, чем в сегодняшнем Казахстане. Поэтому я особенно и не приветствовал решение о выделении 1 трлн тенге для создания 240 тысяч рабочих мест. Для кооперации мелких крестьянских и личных подсобных хозяйств денег потребуется в 6-7 раз меньше, а эффект будет еще больше.

Международная практика показывает, что одно рабочее место в сельском хозяйстве создаёт 7-8 рабочих мест в сопутствующих отраслях городской экономики – переработке, торговле, консалтинге, кредитовании и т.д. Подсчеты показывают, что для создания одного не самого высококвалифицированного рабочего места в промышленности необходимо $40 тыс. или почти 18 млн тенге, а личные подсобные хозяйств достаточно прокредитовать $4-5 тыс.

Мерей Сугирбаева