Аграрному сектору в Казахстане отведена роль одного из драйверов экономического развития. Но что нужно сделать для того, чтобы аграрии могли сполна реализовать свой потенциал? На этот и другие вопросы корреспондент «Казахстанской правды» попросил ответить председателя правления Ассоциации фермеров Казахстана Жигули Дайрабаева.

– Жигули Молдакалыкович, человеку, возглавляющему организацию людей, работающих в сельском хозяйстве, важно самому иметь некий крестьянский опыт. Как у Вас с этим? И много ли фермеров объединились под крылом рес­публиканской ассоциации?

– Начну с того, что мой трудовой путь начался в 15 лет с долж­ности помощника комбайнера. Работал на уборочном агрегате, у которого не было кабины. Заводился комбайн от пускача, который, в свою очередь, оживал после того, как механизатор с силой дергал намотанный на его маховик шнур (сельские жители знают, о чем я говорю).

Много лет довелось быть председателем колхоза в Жамбылской области, работать в других организациях, связанных с аграрным производством. Коротко говоря, вся моя сознательная жизнь связана с аграрным сектором, и практического опыта мне не занимать.

Наша ассоциация была создана в 2003 году. Кроме центрального аппарата имеет филиалы во всех областях республики, и они активно работают. В Ассоциации фермеров Казахстана состоит более 52 тысяч субъектов сельскохозяйственного производства. Большей частью это фермерские хозяйства, но есть и другие агроструктуры – товарищества, акционерные общества. Всего же в стране насчитывается 278 тысяч фермерских и других сельскохозяйственных формирований.

Основная задача ассоциации – защита законных интересов и прав фермеров, принятие мер, способствующих развитию фермерства, чем мы и занимаемся в рамках устава нашей организации.

– Каковы, на Ваш взгляд, важнейшие проблемы села, решение которых следует считать первоочередным делом?

– Начну со следующей цифры: за минувшие 30 лет с карты Казахстана исчезли 1 300 аулов. Сотни некогда процветавших населенных пунктов превратились в малолюдные, забытые Богом поселения с десятком-другим дворов. И это при том, что для казаха аул (как и для русского – деревня, для белоруса – вёска и т. д.) – святое место, где находятся его корни, духовные и нравственные истоки. На мой взгляд, одной из самых больших ошибок за период нашей независимости стало то обстоятельство, что мы не смогли сохранить село.

После того как пришел работать в ассоциацию, сел в машину и со своими помощниками проехал около 15 тысяч километров по территориям разных облас­тей, включая цент­ральные, западные и южные регионы. Встретился и поговорил примерно с 250 фермерами. Нередко добираться приходилось по бездорожью.

Глазам представали картины, рассказ о которых едва ли кого-то удивит: сплошь и рядом в селах нет дорог, чистой питьевой воды, нормального медобслуживания. Затухание сел не может не сказаться на ситуации с производством продовольствия. Ведь мы до сих пор не можем обеспечить себя отечественными пищевыми продуктами.

На прилавках магазинов все дорого. Если помните, цена килограмма картофеля в минувшем году подскочила до 500 тенге. Аналогичная картина и с другими товарами. Все завозное продается втридорога. Что это? Издержки планирования на центральном и региональном уровнях? У нас мало земли или мы разучились работать? Казахстанцы вполне способны обеспечивать себя сами. Однако, по имеющейся у меня информации, наблюдается снижение производства по многим видам сельхозпродукции.

Не так давно довелось побывать в соседней Карагандинской области, встретиться с местными фермерами. Они говорят, что не могут продать по приемлемой цене мясо.

То есть сбыт не налажен, а посредники стараются закупать мясо за низкую цену – 1 200–1 500 тенге за кило, в то время как на рынках оно стоит 2 500 тенге и выше.
Отдельная тема – переработка всего того, что производится на фермах, полях. В иных сельскохозяйственных районах нет даже молочных цехов. Уже много лет наши фермеры-овцеводы вынуждены выбрасывать или попросту сжигать настригаемую с овец шерсть, остающиеся после забоя шкуры. Точную цифру потерь драгоценного животноводческого сырья вряд ли кто назовет, но, думаю, речь идет о колоссальных цифрах.

Кстати, в Казахстане сократилось поголовье овец и коз. Если в 1990 году их численность доходила до 38 миллионов голов, то нынче имеется всего 20 миллионов. Для сравнения: в Монголии эта цифра составляет 80 миллионов, то есть в четыре раза больше. Все объясняется просто: монголы смогли создать нормальные условия для своих крестьян-скотоводов и, что очень важно, решить проблему сбыта не только мяса, но и шкур, шерсти…

Теперь назову направления в сельском хозяйстве, которыми, на мой взгляд, следует заниматься в приоритетном порядке. Во-первых, нужно пересмот­реть те аграрные программы, которые были утверждены ранее, но так и не заработали. При их составлении необходимо опираться на мнения фермеров-практиков, а не экспертов, которые взирают на все наши проблемы из окон городских кабинетов. Будь моя воля, собрал бы в центре по пять опытных аграриев-практиков от каждого региона. На основании мнений этих людей и составил бы прог­рамму для аграрной отрасли.

Второе. Надо, наконец, сдвинуть с места «воз» в лице перерабатывающего сектора сельхозпродукции.

Третье. Уже примерно 10 лет идут разговоры о создании аграрного банка. Пора уже его открыть. В целом необходимо упростить и облегчить получение фермерами займов под низкие проценты.

Четвертое. Пора навести порядок со статистикой. Завышенные, не отвечающие реалиям цифры, которыми грешат ради благополучной статистики и рейтингов акимы, – бомба замедленного действия, и такой подход ни к чему хорошему не приведет. Вообще надо называть вещи своими именами: очковтирательство – бич сельского хозяйства.

Пятое. С нашими кормильцами в лице фермеров местные власти должны работать индивидуально: спросить каждого из них о том, что его волнует, в какой помощи он нуждается, и оказать эту помощь.

Не могу не обратиться к следующему примеру. В Казахстане вся посевная площадь составляет 23 миллиона гектаров. В Израиле этот показатель – 450 тысяч гектаров. Но израильские аграрии, работающие на земле, зарабатывают ежегодно 5 миллиардов долларов, а их казахстанские коллеги – в пять раз меньше. Таким образом, земли у нас много, но уровень земледелия безнадежно отстал от лучших мировых технологий.

– Трудно обойти тему январских беспорядков. Бытует мнение, что значительная часть тех, кто пошел на митинги, – это простые сельские парни, которые приехали в город за лучшей долей, но не обрели ни стабильной работы, ни жилья, ни перспектив на будущее.

– С этим придется согласиться. Что произошло, то произошло, теперь остается делать выводы. На мой взгляд, нерешенные проблемы села и участие сельской молодежи в митингах и погромах крепко связаны, представляют собой звенья одной цепи. Жителю села, у которого есть свой бизнес в виде фермерского хозяйства, незачем отправляться в город за призрачной «красивой» жизнью, тем паче митинговать и участвовать в погромах. У него просто нет на это времени.

Поэтому опять же, чтобы не повторить горький опыт января, следует решать проблемы села и молодежи.

Выскажу мысль, с которой, возможно, согласятся далеко не все. Считаю, что столица и другие самые крупные города страны должны быть в большей степени образовательными, медицинскими и культурными центрами страны. И развиваться с учетом данных целей.

Индустриальные программы, новые производства должны охватывать большей частью регионы. Тогда не будет дисбаланса развития территорий, появится возможность регулировать внутренние миграционные потоки. Небольшие заводы, в особенности по переработке сельхозпродукции, необходимо строить в райцентрах и опорных селах.

– Минувший год обнажил среди прочих еще и проблему зависимости наших фермеров, занимающихся разведением скота, от природных явлений, в частности засухи. Имею в виду падеж скота от бескормицы в Мангистауской и Кызылординской областях. Невозможно было смотреть без боли на умирающих животных… Как-то можно решить эту проблему?

– Не так давно мангистауские фермеры вновь вышли на митинги. Они требуют снижения цен на корм для скота. До весны еще далеко, и надо во что бы то ни стало сохранить тот скот, который остался после летнего джута. Приемлемой ценой, на их взгляд, является 50 тенге за килограмм фуража в виде отрубей. В этом случае один мешок названного корма будет стоить 1 000 тенге. Один рулон сена сегодня стоит 18 тысяч, тюк – 1 500 тенге. Чтобы помочь спасти гибнущий скот, акимам и другим чиновникам приходилось принимать меры в пожарном режиме. Делается это и сейчас в связи с кормовой проблемой. Однако речь идет об устранении следствий, а не причин.

Опять же стоит говорить об отсутствии превентивных мер, благодаря которым можно было избежать падежа. Почему не прислушались к прогнозам синоптиков?

Да, меняется климат, а Мангистауская земля скудна на реки и озера с чистой прес­ной водой. Но ведь, согласно данным ученых-гидрогеологов, под иссушенной землей таятся большие запасы воды. Почему бы не пробурить скважины и не использовать их?

Завершить хочу высказыванием президента США Франклина Рузвельта: «Если сегодня умрут фермеры, завтра умрем все мы». Этим словам, кажется, уже 100 лет, но они актуальны и сегодня.