Запасов зерна в Казахстане хватит с избытком — они многократно перекрывают собственную потребность страны в продовольствии. Об этом говорили данные официальной статистики на начало нынешнего кризиса, связанного с падением курса тенге и карантинными ограничениями — почти 8 млн тонн на 1 апреля. При том, что для самообеспечения до нового урожая достаточно 10% от этого объема, пишет «ElDala.kz». 

Однако оптимизм очень быстро сменился щекотливым вопросом — существует ли эта пшеница в реальности или только на бумаге? Уверенно ответить на этот вопрос в Минсельхозе не смогли, поэтому и ввели ограничения на экспорт. Ведь в нынешней неопределенной ситуации, очевидно, лучше перестраховаться.

Дисбаланс

Конечно, запреты и квоты — выход временный, к тому же связанный с многочисленными болезненными издержками для бизнеса. Штрафы за простой уже груженых вагонов, нарушение контрактных обязательств, затоваривание складов с готовой к отправке продукцией. Никто не хочет, чтобы такое повторилось впредь. А значит, предстоит искать такой механизм учета зерна, который бы обеспечил прозрачную и точную статистику. 

— Возможно, такой кризис, который вызвала пандемия COVID-19, больше и не повторится, — говорит Евгений Карабанов, эксперт – официальный представитель Зернового союза Казахстана, учредитель группы компаний «Северное зерно». — Но чрезвычайные ситуации могут быть разными. Не дай Бог, в нынешнем сезоне повторится прошлогодний неурожай — и все, нам снова придется думать о продовольственной безопасности страны. Без четкого баланса тут не обойтись. 

Основная проблема сейчас состоит в достоверности исходных данных, на которые опирается статистика. Причина известна — местные исполнительные органы годами исходили из желания создать красивую картинку, а не отразить реальное положение вещей. В результате сегодня этим данным мало кто доверяет как со стороны чиновников, так и со стороны участников рынка. Именно поэтому появляются альтернативные оценки заинтересованных сторон (в том числе и Зернового союза) для получения более объективной картины. Сравнение различных версий зернового баланса показывает, насколько сильно разнятся данные. 

— Вот и получается, что сейчас мы не можем взять за основу какую-то единую платформу, — разводит руками Евгений Карабанов. — Может быть, введение налога с оборота для крестьянских хозяйств избавит их от желания где-то что-то приписать — по своей воле, или по «просьбе» местных чиновников. Но пока мы имеем, что имеем.

Ущерб  

До поры до времени эта ситуация всех устраивала. Да, о существовании приписок все знали (или догадывались), но закрывали глаза на изъяны сложившейся системы. И даже научились извлекать из нее выгоды. Для чиновников удобна уже упомянутая красивая отчетность, а для участников рынка — возможность заработать на «сером» зерне. 

Но вот пришел нынешний кризис, и для государства стало критически важно иметь целостную картину зернового баланса в стране. Ее не оказалось. Отсюда и возникли все последующие проблемы, которые доставили фермерам массу проблем. Прежде всего, это ограничения на экспорт. 

— Кроме того, нужно учесть, что именно на основе статистических данных у нас разрабатываются и принимаются государственные программы развития АПК РК: с выделением огромных денег и установлением целевых показателей, — отмечает Евгений Карабанов. — В этом случае неверные исходные данные могут нанести прямой ущерб экономике.

Все помнят совсем недавнюю ситуацию, когда в 2017 году прежнее руководство МСХ РК вдруг «обнаружило» в стране ни много ни мало 3 млн тонн «лишней» пшеницы. Именно в такую цифру было оценено «перепроизводство» — якобы ненужный объем, поскольку его невозможно ни переработать внутри, ни отгрузить на экспорт по причине отсутствия рынков сбыта. Всерьез обсуждалась необходимость сокращения площадей под пшеницей, пока не стало ясно: «лишнее» зерно существует только на бумаге. И сокращать нужно приписки, а не реальное производство. 

Тень

Еще один важный момент необходимости наведения порядка в системе учета зерна — борьба с теневым оборотом. Ведь нынешней «мутной» ситуацией научились пользоваться многие трейдеры.

— В Казахстан ежегодно завозится много зерна без документов, в основном из приграничных регионов России, — говорит Евгений Карабанов. — А документы на него легко оформляются как раз через те хозяйства, которые благодаря припискам имеют необходимый объем на бумаге, а в амбарах — «воздух». Кроме того, таким же образом легализуется и похищенное зерно. Мы анализировали ситуацию с ноября 2019 г. по март 2020 г. и рассчитали, что объем теневого рынка только пшеницы в Казахстане за этот период оценивается примерно в 600 – 700 тыс. тонн. А если добавить сюда подсолнечник, лен, рапс, ячмень и прочее, то цифра будет под 1 млн тонн. Это очень серьезно. Если учесть так называемое «серое» зерно, которое изначально не попадает ни в какие балансы, то объем теневого рынка оценивается в 15 – 20% (от того, что торгуется на рынке, а не производится). 

Понятно, что «серое» зерно — мощный деструктивный фактор, поскольку в конечном итоге влияет и на ценовую ситуацию, и на конкуренцию в ущерб здоровому рынку, который формируют добросовестные участники. 

— Никого конкретно я не обвиняю, — поясняет Евгений Карабанов. — Но понятно, что, если теневой рынок существует, на нем есть игроки. Кто-то куда-то перемещает зерно, кто-то получает от этого дивиденды. И мы говорим о том, что в данном случае лицензированные элеваторы меньше всего подходят на роль игроков этого рынка. Потому что элеватор зерно без документов не принимает. А в случае со складами зачастую происходит так: сначала сюда завозится зерно, а потом уже на него ищутся и приобретаются документы. 

Ужесточение

Понятно, что перемены к лучшему возможны только при создании системы реального учета. Для этого необходимо первым делом установить такие правила игры на рынке, чтобы всем его участникам изначально было выгодно предоставлять реальные данные (прежде всего производителям). Это уже задача для Минсельхоза РК. 

Свои предложения сформулировал и Зерновой союз Казахстана. Они касаются изменения условий работы экспортеров. 

— В чем сейчас основная сложность? В том, что помимо элеваторов зерно можно экспортировать со всевозможных складов и отгрузочных точек, — объясняет Евгений Карабанов. — И если на лицензированном элеваторе все зерно поддается учету, то во всех остальных случаях — нет. Есть Государственный электронный реестр держателей зерновых расписок в системе qoldau.kz. Любой может туда зайти даже без регистрации и в режиме онлайн посмотреть, где и сколько у нас зерна с разбивкой по регионам. Можно посмотреть, сколько экспортировано с каждой станции, в какие страны. На самом деле это очень удобная и подробная информация. И слава Богу, что есть система, которая ее предоставляет. Да, в свое время мы сильно возмущались, когда систему qoldau.kz внедряли: разработчики не слушали участников рынка. Позднее был найден компромисс, разработчиками были внесены изменения в систему. И сегодня нареканий, в принципе, нет. Есть определенные дополнительные пожелания, но все развивается.  

В связи с этим Зерновой союз Казахстана предлагает осуществлять весь экспорт только с лицензированных элеваторов, полагая, что это обеспечит объективную картину количества зерна в стране. Сейчас через элеваторы идет 50 – 60% отгрузок. Остальное — мимо. 

— Либерализация — это вещь хорошая, но в любом случае нужен учет и  контроль, — считает Евгений Карабанов. — На примере нынешнего кризиса мы это увидели. И это мнение всех участников Зернового Союза Казахстана, а не только мое. 

Ущемление

На вопрос о том, не будет ли это изменение ущемлением прав тех участников рынка, кто имеет нелицензированные склады, Евгений Карабанов указывает на то, что нынешняя ситуация, напротив, ущемляет права владельцев элеваторов, ставя их в неравные конкурентные условия. 

Дело в том, что для получения лицензии элеватор должен выполнить ряд условий и соответствовать определенным требованиям по оснащению и безопасности. В том числе иметь полный набор технологического оборудования для приемки, сушки, очистки, отгрузки зерна, аккредитованную лабораторию, оснащенную необходимыми приборами, регулярно проводить мероприятия санитарного и фитосанитарного характера, а также государственную поверку весового и лабораторного оборудования. Все это стоит дорого. В результате элеваторы вынуждены свои затраты закладывать в тариф на услуги. Естественно, у складов расценки ниже — они не несут такой финансовой нагрузки. 

— Обратная сторона более низких тарифов — отсутствие контроля за остатками зерна,  а также его качеством и безопасностью, — приводит аргументы Евгений Карабанов. — Поэтому мы и говорим о необходимости изменения правил, чтобы экспорт был разрешен только с лицензированных ХПП и элеваторов. При этом никто не лишает владельцев складов права лицензировать свою деятельность и продолжить работать. Конечно, многим понадобятся дополнительные вложения: установить весы, дооснастить лабораторию. Но ведь в целом это приведет к улучшению ситуации на рынке. Вот о чем нужно подумать!

Евгений Карабанов отмечает, что Минсельхоз РК очень осторожно подходит к рассмотрению этого предложения Зернового союза именно из опасений вызвать шквал недовольства со стороны трейдеров, работающих сейчас не через элеваторы. Нацпалата предпринимателей «Атамекен» с предложением тоже уже ознакомилась и вынесла однозначный вердикт: предложенные изменения будут ущемлять интересы владельцев складов и точек отгрузки. 

Так что, очевидно, всем заинтересованным сторонам предстоит широкое обсуждение и поиск согласованных путей решения тех проблем, которые остро проявились в момент нынешнего кризиса.